Лидия Гинзбург - Агентство Пинкертона [Сборник]
— О, как вы злы, Перси! Замолчите, прошу вас.
Перси Гульд замолчал и раскрошил печенье между пальцами.
— Вы скажете, что я опять ничего не поняла, но все-таки… почему вы должны отдать вашу дорогу этой чужой Северной компании?
— Потому что у нее в пятнадцать раз больше основного капитала; потому что она скупает наши акции; в особенности потому, что Северная тихоокеанская — это в сущности Редж, и Редж хочет этого.
— Но разве достаточно, если мистер Редж хочет?
— Дорогая, этого достаточно почти для всех и почти что всегда. На последних выборах Редж сказал: «Я отношусь хорошо ко всякому правительству, потому что любое правительство должно исполнять мою волю».
— Но Перси, как это возможно, чтобы наше правительство непременно во всем соглашалось с мистером Реджем?
Перси Гульд вдруг посмотрел на жену; он как будто очнулся.
— Оставим это, Эллен. Прошу вас, еще только несколько дней… Впрочем, я хотел бы, чтобы вы поняли: я не богат, — богат мой отец. Богат мой отец, который вполне здоров и в высшей степени жизнерадостен и который имеет обыкновение время от времени уничтожать свое завещание. Что вы скажете на это, Эллен?
— О, Перси, не знаю, право. Моя дорогая покойная мать говорила, что не в деньгах счастье и… что с милым — рай в шалаше.
Мистер Гульд поднял брови.
— Признаюсь, я ни разу в жизни не видал шалаша и потому не могу судить. Заметьте, Эллен, что в семьях, где жены говорят: «не в деньгах счастье» — мужья кончают банкротством. В моей семье разговаривали иначе. Когда мой дядя Вильям, — у него было восемнадцать миллионов, — умирал, врачи предписали ему шампанское для подкрепления сил. — «Шампанское! — закричал дядя Билль. — Бутылку каждое утро! Ну, это мне не по средствам!». Врачи настаивали; тогда он приказал разбавлять шампанское содовой водой. Дяде Вильяму оставалось жить три дня; и на этот срок он достиг ежедневной экономии по крайней мере в семьдесят пять центов. Отец того же закала, Эллен (мистер Гульд улыбнулся одной стороной лица). Впрочем… оставим этот неуместный разговор.
Мистер Гульд встал.
— Сейчас, — подумал Крейн, — он выйдет на балкон полюбоваться озером при вечернем освещении. Сейчас он выйдет на балкон.
К счастью для Крейна, Перси Гульд был равнодушен к природе.
— Досадно… Боб только что, прочищая мотор, повредил себе руку. Придется взять запасного шофера. В десять часов выезжаю — небольшое частное совещание у Киттинга. Покойной ночи, Эллен.
Крейн вышел из-за экрана и заговорил сурово. Он сказал, что нельзя терять ни минуты времени, — миссис Гульд слабо простонала в ответ; что подслушанное объяснение заметно расширило его кругозор, — миссис Гульд взглянула с робкой надеждой; что он считает нужным ознакомиться с той поразительной находкой, о которой миссис Гульд упомянула до прихода мистера Гульда, — миссис Гульд со вздохом вынула из-за корсажа голубоватый конверт. Она должна сознаться, что в отсутствие мужа тщательно обыскала его кабинет (в серьезных случаях жизни, именно так поступают все любящие женщины). В камине, среди остывшей золы, ей попались остатки разорванной и брошенной в огонь бумаги. Содержание этих обрывков почти столь же ужасно, сколько и непонятно; это, конечно, письмо, анонимное письмо с угрозами, с какими-то страшными значками. Это…
Крейн взял конверт и твердо сказал, что ему необходимо сосредоточиться. Миссис Гульд ответила, что для агента Пинкертона в ее доме приготовлена комната, куда Крейна проводит Том, старый преданный дворецкий.
Комната, предназначенная агенту Пинкертона, была обставлена с чрезвычайным комфортом, то есть в ней имелось почти все необходимое для человека и еще много лишнего. Вид шелкового халата, щеточек для усов и электрической грелки для ног при других обстоятельствах несомненно заинтересовал бы Крейна и даже польстил бы его самолюбию, но сейчас слишком важно было другое.
Крейн нетерпеливо отдернул занавеску. За окнами стало совсем темно и почти прохладно. Крейн жадно, как в воду, сунул голову и сухие руки в окно. Том, старый преданный дворецкий, собственноручно принес вино и холодный ужин. Крейн съел ужин рассеянно и быстро. Дворецкий собрал посуду и доложил, что джентльмена больше не будут беспокоить.
Крейн сидел в кресле. Он решил: надо обдумать положение в целом — и для удобства закрыл глаза. И тотчас же перед его глазами, как во сне, проплыл мистер Бангс с желтым лицом и темными стеклами, а миссис Гульд протягивала руки и твердила: «Спасите! О, спасите его, и я осыплю вас долларами!»
Крейн открыл глаза: положение в целом не удается обдумать. Остаются подробности. И он аккуратно разложил перед собой содержимое голубого конверта миссис Гульд.
Два неровных обрывка писчей бумаги плохого качества. Крупный, неумелый почерк с неожиданными для самого пишущего взлетами и падениями пера. На одном из клочков Крейн разобрал:
…те уверены
не остановит
решенное дело
На другом сохранилось только окончание слова (ора… — прочитал Крейн) и странный рисунок: черная извилистая черта горизонтально пересекала бумагу, скрываясь за обгорелыми краями. У левого края поверх черты — грубое, но отчетливое изображение лошадиной подковы.
Крейн понял: перед ним лежали знаки неумолимой действительности К миру оттенков и ароматов, воздушных вздохов миссис Гульд и скользящих речей мистера Гульда — два клочка плохой писчей бумаги были подвешены как две свинцовые гири.
Крейн смотрел на обрывки письма, томимый желаньем быть сыщиком.
Извилистая линия и лошадиная подкова… Лошадиная подкова — непонятно, но годится в качестве условного знака вымогателей. Что касается волнистой черты, то она может обозначать, например, веревку… веревку, аркан или даже лассо. Следовательно, за этим таится опасность…
Но Крейн никак не мог представить себе, какая именно опасность таится за изображением веревки.
Крейн застыл над столом. Время долго текло мимо его сознания. Он очнулся от стука в дверь. Дверь отворялась. Это не был дворецкий; к ужасу Крейна, это была миссис Гульд; миссис Гульд с какой-то ношей в руках.
— Я все придумала, — сказала она с пугающей твердостью. — Вы, конечно, хорошо управляете автомобилем?
— Да, я…
— Разумеется, — кивнула миссис Гульд. — Вы слышали, он сказал, что Боб повредил себе руку. Это очень хорошо, потому что Перси знает в лицо и по голосу только Боба. Смотрите, я вам все принесла.
И миссис Гульд подала Крейну широкое резиновое пальто, кепи, автомобильные очки и перчатки с раструбами.
— Скорее, мистер Крейн. Он выезжает через десять минут. Какое счастье! Теперь вы можете совсем не расставаться с Перси!
— О, это редкое счастье, сударыня, — сказал Крейн, затягивая резиновый пояс.
— Мистер Крейн, посмотрите мне в глаза. Так. Помните… мы должны его спасти. Мы спасем его… против его воли! Идите. Всю ночь я буду молиться за вас!
И миссис Гульд обеими руками сжала негнущуюся автомобильную перчатку.
Дворецкий Том вел Крейна по лестнице, уставленной зеркалами. На поворотах Крейн с удовольствием встречал свое отражение, одетое в широкое автомобильное пальто. В начале аллеи стоял маленький, закрытый лимузин (хорошо знакомая Крейну марка). Хриплый спотыкающийся звук пущенного мотора путался у Крейна в ушах с шумом ночной листвы, похожим на шум воды. На террасе под электрическим шаром появился мистер Гульд без монокля, с легким пальто, переброшенным через руку. Крейн распахнул дверцу. Мистер Гульд выкрикнул адрес, исчезая в узкой бархатной коробке.
ГЛАВА VI. ЗНАК ЛОШАДИНОЙ ПОДКОВЫ
Совещание акционеров. — Объединенная станция. — Подкова счастья. — В специальном вагоне. — Сыщик и редактор. — Пробуждение Крейна.
Мистер Гульд выкрикнул адрес банкира Киттинга. Особняк Киттинга во всех отношениях уступал особняку Гульдов, но и он стоял над озером в узкой крайне-восточной полосе города и окна его тоже выходили в сад. Деревья касались листвой освещенных стекол; старая липа протянула к окну длинный корявый сук.
Верхом на этом суку сидел Крейн. Пальто, очки и перчатки с раструбами он сбросил внизу у автомобиля. Подтягиваясь на вытянутых руках, Крейн толчками продвигал свое тело по неровной коре. У плотно закрытого окна он лег грудью на сук и осторожно вытянулся. Вокруг круглого стола сидело пять джентльменов в расстегнутых сюртуках. Мистера Гульда еще не было в комнате. Двое джентльменов справа курили, положив ноги на стол. Слева двое других одновременно раскрывали рты, делая движения руками. Прямо против Крейна помещался унылый седеющий господин с носом, вытянутым во всю длину лица. Он печально качал головой и поднял руку внезапным движением дирижера на крутом музыкальном повороте. Джентльмены слева откинулись в кресла. Один из джентльменов справа осторожно переместил ноги со стола под стол и приблизил к лицу большой отпечатанный лист. Дверь отворялась. Все повернули головы к двери, пропускавшей мистера Гульда, Перси Гульд раскланялся и сел к столу. Читавший опять поднял лист. Крейн видел, как двигался его рот.
